Прусский террор - Страница 49

Журналиста перевязали, и хотя пуля его миновала, соприкосновение дула пистолета с правой частью его лица имело самые пагубные последствия. Отдача была столь сильной, что след от нее образовал синяк как раз в форме пистолета. Кровоподтек сгустился в глазной впадине, а щека невероятно вздулась. Короче говоря, г-н Клейст должен был не менее чем на две недели отказать себе в развлечениях.

Обоих раненых поместили на заднюю скамью кареты. Два секунданта сели спереди. Врач, получив щедрое вознаграждение от г-на барона фон Белова, остался при Франце Мюллере, самом пострадавшем из всех, ибо, несмотря на сделанное ему изобильное кровопускание, он нее еще не приходил в сознание.

Когда барон Фридрих фон Белов и г-н Клейст приехали в гостиницу «Королевская», там уже были наслышаны об их злоключениях и о торжестве Бенедикта. То, что оба они были пруссаками, вовсе не составило им рекомендации. Таким образом, они были приняты с легкой насмешкой, что заставило г-на Клейста, как он ни страдал от боли, немедленно сесть в поезд.

Что касается майора, который уже продвинулся на греть по дороге во Франкфурт, то ему оставалось только продолжить ее, тем более что разветвление, которое на ней имеется, берет начало прямо в Ганновере.

В нескольких словах мы уже говорили о том, что представлял собой внешне барон Фридрих; дополним теперь данные нами сведения о нем.

Прежде всего упомянем о той своеобразной дороге, по которой он вступил на путь военной карьеры, и как случилось, что ему, имевшему заслуги, воздалось по заслугам.

Фридрих фон Белов происходил из семьи коренных жителей Бреслау; учился он в Йенском университете. В один прекрасный день он решил, как это принято во всех немецких университетах, отправиться в путешествие по берегам Рейна.

Он отправился один, и не потому, что был нелюдимым, вовсе нет, но он был поэтом, и пожелал путешествовать по своей прихоти, останавливаться тогда, когда сам сочтет это для себя нужным, уезжать, когда самому заблагорассудится, — в общем, он не собирался отправляться налево, влекомый неким спутником, когда ему хотелось пуститься направо вслед за какой-нибудь женщиной.

Так он приехал в самое живописное место на Рейне, туда, где находится Семигорье.

На противоположном берегу, на вершине высокого холма, возвышался великолепный готический замок, только что заново отделанный. Это было владение брата прусского короля, в то время еще только наследного принца. Он не только отстроил замок по старым чертежам, по и полностью обставил ею мебелью XVI века, скупленной для этой цели в окрестностях

— как у крестьян, так и в монастырях, а также новой мебелью, сделанной умелыми мастерами по старинным образцам. Обои, ковры, зеркала — все было выдержано в духе времени и образовало в миниатюре чудесный музей старинного оружия, картин и драгоценных диковинок.

Когда принца там не было, благовоспитанным приезжим позволялось посещать замок.

Трудно было бы сказать, что означало это слово благовоспитанность, и Фридрих, происходивший из отменно аристократической семьи, подумал, что, даже странствуя пешком, он, как и любой другой, имел право посетить замок. И он, с рюкзаком за спиной, взобрался по склону, опираясь на окованную железом палку, и беззаботно постучал в ворота донжона.

Послышался звук рожка, и дверь распахнулась. Появились привратник и офицер в платье XVI века, который спросил у пришедшего, что ему угодно.

Фридрих фон Белов, назвавшись археологом, выразил желание посетить замок наследного принца.

Офицер выразил сожаление, что никак нельзя было уступить его желанию: управляющий принца, опередив хозяина всего на сутки, прибыл в замок накануне, и уже было дано запрещение принимать приезжих.

Между тем, однако, путешественника, по здешнему обычаю, попросили записать в книгу посетителей имя, фамилию и звания.

Фридрих взял перо и написал: «Фридрих фон Белов, студент Йенского университета». Затем, взявшись опять за свою окованную железом палку, поклонился офицеру и начал спускаться по склону холма.

Но он не сделал и ста шагов, как услышал, что его позвали. Офицер подавал ему от ворот какие-то знаки, а вслед за ним бежал паж. Управляющий просил его вернуться и, взяв на себя смелость отменить запрет, позволял ему посетить замок.

В прихожей, будто случайно, Фридриху повстречался человек пятидесяти восьми или шестидесяти лет. Это и был управляющий.

Он завязал разговор с молодым человеком, и, видно, разговор этот ему понравился. Он даже предложил провести Фридриха по всему замку в качестве гида, от чего студент, конечно, не отказался.

Управляющий оказался человеком образованным, Фридрих — благовоспитанным, поэтому три-четыре часа их беседы протекли так, что ни тот ни другой не успели заметить, как прошло время.

Управляющему объявили, что к столу подано.

В изысканных манерах Фридрих постарался выразить своему чичероне сожаление, что столь незаметно пришло время ею покинуть.

Его сожаление явно разделял и сам управляющий.

— Послушайте, — сказал он, — вы путешествуете как студент, я же здесь не более чем слуга. Отобедайте же со мною! Лучше, чем здесь, вам удалось бы пообедать разве что у короля Пруссии, во всяком случае, здешний обед вам больше придется по вкусу, чем еда в гостинице.

Фридрих отказался для видимости, чтобы показать, что он был приличным человеком, и, так как ему очень хотелось дать согласие, то, в конце концов, с видимым удовольствием все-таки сказал «да».

Итак, управляющий и студент пообедали наедине. Фридрих обладал неподражаемым остроумием. Будучи поэтом и одновременно философом, как это встречается только в Германии, он совершенно обворожил гостеприимного хозяина.